В случае с "Nigredo" речь идет о безусловном шедевре – как в лирике, так и в музыкальном содержании, несмотря на то, что последнее все-таки вторично. Это – один из тех альбомов, которые берут слушателя за руку – и не отпускает до последней композиции, заставляя глубоко прочувствовать каждый отрывок. Исполнительское мастерство автора равномерно распределено по всему материалу – от полностью акустических первых песен, до почти хардовой финальной. Несмотря на инструментальное разнообразие и виртуозную подачу, музыка аккуратна, и нигде, кроме девятой композиции, не переходит рубеж фонового сопровождения. Текст же разделен на два потока. Если в сонетах автор сразу берет с места в карьер – захватывая внимание слушателя с первых слов, то композиции стартуют более сдержанно. Каждый трэк "Nigredo" - притча со смыслом, скрытым среди множества неявных символов: то ли из средневекового христианского мистицизма, то ли из дремучей восточной эзотерики. Христианство Калугина – лес не менее темный и пугающий, чем "языческие страхи" блэкушников. Истинной своей вершины альбом достигает только к концу – начиная с третьего сонета, через "Восхождение Черной луны" к финальной "Радость Моя…" - там, где эмоции уже не скрываются за сложным набором образов. Сонеты поданы от первого лица и связаны между собой единым аллегорическим действием; композиции – нет, хотя и уверенно ведут слушателя через ряд сюжетов к пониманию авторского замысла. Путешествие вместе с этим альбомом – это дорога от дерзания к духовному перерождению, условно названому смертью. "Радость Моя" - это удачный эпилог метанию между страстями; желанный, но отнюдь не счастливый. Потому что, несмотря на кажущуюся мягкость материала, ключевое ощущение от альбома – безжалостность. Герои калугинских повестей-песен безжалостны по отношению к себе; безжалостны события, раскрывающие их суть и ведущие к тому, чему необходимо случиться; неумолимо движение персонажа сонетов навстречу познанию, через ряд перерождений в песнях, к финалу – где среди всех эмоций остается только один лишь, отныне немотивированный и бессмысленный, плач перед последним рубежом -
"Небеса в ледяной круговерти,
Только ветер, сияние,
Плач –
Ничего нет прекраснее смерти".