О, тьмы юдоль... В медлительном потоке
бессмысленных, зря выстраданных лет,
приемлю я все тяжкие уроки
и приобщаюсь к знанию всех бед.
Утратив все, что дорого мне было,
я вам пишу, не укрывая слез,
что грудь моя покинута и стыла,
что сердце ищет брег в ночи без звезд.
Се, боль моя для тех, кто днесь мечтает
вернуться в прошлое, что всех времен теплей.
Я плачу жизнь. Я горестно вплетаю
соцветья слов
в венки угасших дней.
II
Пресытившись краев земных радушьем,
где льются щедро и нектар и мед,
в святом и богохульном простодушье
я обратил свой взор на небосвод.
Воскликнул я, не утаивши дрожи:
«Господь мой, забери меня скорей!
Тот, кто устал, приять уже не может
дарованной земле любви твоей».
И крик мой и расхристанный и честный
достиг Его и был услышан Им;
и возлетел я к небесам седым,
щедрот отринувши
просторов поднебесных.
III
Щедрот отринувши просторов поднебесных,
вознесшись к небу, стал я свет и суть.
И вот мои уста раскрылись песней,
и преисполнилась покоем моя грудь.
Глухой, я ведал все, свершая с Ним беседу;
слепой, надмирный созерцал чертог.
Я прозревал. Но был противен свету
общенья с Ним проявленный итог.
Вотще Господь. Исторгнув вопль, я страшно
низринулся в нектар земных краев.
Я проклял крест. Окован и отважен,
я не страшусь
судейства этих слов.
IV
Я пепел, прах, я просветленный крик,
вонзающийся в душу копием.
Взметнувшись ввысь, я горних стран достиг
и вниз упал, исполнен и ни с чем.
Я днесь открыл, что значит пустота,
я явь презрел всесущного закона
и отнял свое сердце у Крота,
чтоб ввергнуть боли без мольбы и стона.
Но, получив свободу сотворенья
во смерть того, кто бродит, слеп и нем,
вступил я в ад. Я принял избавленье.
Обретши власть,
я властвую над всем.
V
Обретши власть, я властвую над всем,
но вседозволенность не пестует отрады.
Я внемлю, как играет реквием
по зрячим, света алкавшим когда-то;
по всем слепцам, кто ныне ищет свет...
Нектар и мед я утерял в печали.
Об исполненьи сладостного нет
ни слова в моей песни сатурналий.
Я властвую над всем. Но не над ней.
С заката сигирийей замогильной
та музыка, что звуков всех страшней,
пророчит ров.
И власть моя бессильна.
VI
Соцветья слов, в венки угасших дней
вплетенные отчаяньем и болью,
предвестием конца явились мне,
знамением исхода из юдоли.
И разнесся над новою страной
мой крик, пронизанный желаньем и смятеньем.
Ужель здесь сердце обретет покой
и отнятое примет во владенье?..
Се, продолженье боли – не исход.
Мир слова мертв, как дыры Зодиака.
Я ныне нем в потоке лет. Я – тот,
кого влечет судьба
юдолью мрака.
