Mp3
Аккорды
Тексты песен
Gtp
Видео
Обложки
Анекдоты
Интервью
Рецензии
Отчёты
Статьи
Пародии
Словарь
Истории
Где купить
|
|
|
Интервью взятое Романом Шебалиным у Сергея Калугина...
|
|
...Недавно, на презентации очередного номера
"Волшебной Горы" встретил С.Калугина, от которого уже
совершенно за версту и по-гребенщиковски несло возвышенной
духовностью и мессианством. Изменился ли он за эти 4-5 лет? Не
знаю. Те, кто его слушали тогда, те, кто его слушают теперь, -
найдите, что называется 10 отличий. Или не-найдите.
Теперь легкая предыстория.
Сергею я позвонил в январе 1995 года. "Привет, меня
зовут... Так мы знакомы?! А такого-то знаешь?.. А помнишь на
квартирниках Наумова?.. Да, что я звоню: не взять ли мне у тебя
интервью? О'кей, до встречи..."
Вот это интервью. Вернее, некая его часть - базаров
мы (сперва вдвоем, затем - втроем; см. ниже) нагнали много. Для
чего? Я тогда и сам толком не понимал. Но кассетку сохранил: на
всякий случай. Что ж, видимо, вот он случай и есть.
Роман Шебалин, осень 1999 года
Сергей Калугин: 9 апреля, 1967 год; Коза-Овен, дважды козел...
Роман Шебалин: Ну а твое отношение к астрологии?
Сергей Калугин: Читал я как-то Бердяева на тему того, что западный
человек совершенно раздавлен огромным пластом культуры которая
там лежит, и в результате, когда организуют философские
диспуты, у них борзости не хватает: если темой диспута
объявляется одиночество, то, никто об одиночестве не говорит,
разговаривают об одиночестве Ницше, об одиночестве Шопенгауэра,
а собственно об одиночестве - наглости не хватает. Ну я
прочитал это - все нормально - и тут буквально в тот же день
ко мне приезжает от Наумова девица из Америки, американка
Наташа, вот мы с ней сидим на кухне, базарим, случайно об
астрологии зашла речь, чего-то поговорили-поговорили... и
говорю: ну а ты-то как вообще в астрологию веришь? А она
смотрит чистыми глазами: ну, Наполеон верил в астрологию. Она
так и не поняла, почему я ржал и катился со стула в ответ на ее
слова! Я к астрологии совершенно нормально отношусь...
Роман Шебалин: Астрология и творчество?
Сергей Калугин: Да никак. Астрология - это большой культурный
пласт, для меня существует некая возможность заимствования из
этого культурного пласта каких-то терминов, ассоциаций, - что
способно как-то заиграть. Но более каких-то параллелей...
Роман Шебалин: Но люди слушают песни и начинают выкапывать...
находить страшную кабалистическую символику... Твое отношение к
таким раскопкам?
Сергей Калугин: Я с интересом за этим всем слежу. Если
применительно к тому, что я делаю, - мне это нравится и очень
меня забавляет. Интересно, когда приходят люди и начинают
рассказывать о глубинах, которые были выкопаны в связи с той
или иной песней; но я смотрю на вещи значительно более
обобщенно. То есть, например, "Черная луна". Я просто брал
более широко и по-майринковски на это дело смотрел, я даже
тогда как-то сходу не ассоциировал с Лилит эту "черную луну";
для меня это был просто символ черного эроса... Существует ведь
некое архитипическое поле, куда все более или менее
выпрыгивают, если нормально работают, и оттуда все эти символы
благополучно и сыплются. Поэтому как-то даже вне осознания
появился именно такой символ. А когда уже потом ко мне стали
приходить с астрологическими таблицами и выяснять, а что я знаю
о Черной Луне и о времени ее восхождения и нисхождения - тут
просто беда была! Я уже потом, когда песня была написана,
вспомнил, что когда-то Танька Архипова копалась в этих
астрологических таблицах, у нее там как раз на этом кружке
мигрировали Черная Луна и Черное Солнце, и я тоже все это
крутил в голове... Я тогда очень интересовался такими вещами,
как "созидание" и "разрушение", у меня была схемочка, состоящая
их двух свастик: сфера действия Белой Луны, Черной Луны и
Белого Солнца, Черного Солнца; собственно говоря, просто -
созидательное начало положительное-отрицательное и аналогичное
пассивное начало; и мне эти символы тогда помогали. Но я
отношусь к этому не пристегнуто, я не маг и не алхимик, я не
сижу над книгами, просто вот так что приходит из разговоров, из
книжечек, которые почитываю, - вот как-то все это
обрабатывается и выстреливает.
Роман Шебалин: Многие убеждены в обратном, - в том, что ты сидишь
над фолиантами XV-ого века...
Сергей Калугин: Это хорошая легенда, пусть она живет и крепнет.
Роман Шебалин: Тогда я эту фразу отсюда вырежу... А то, вот, сидит
изучает кабалистику, древние рунические тексты...
Сергей Калугин: Ни черта я не изучаю, а в легкую, в оттяжечку читаю.
И все это идет вот откуда: истина проста и нескрыта. Она
совершенно лежит на поверхности. И просто мне очень было
интересно, каким образом... до какого-то человека доперло, что
к чему, и он пытается это донести до сознания современников. И
потом вокруг этого начинает наслаиваться такой культурный
шлейф. В случае древних традиций этот шлейф очень богатый,
красивый и павлиньими перьями все это переливается, мерцает...
но в результате - до истины там бывает докопаться сложно, если
именно идти через эти перья, а не знать ее изначально. А если
тебе она известна (ха-ха-ха), тогда в этом случае тебе
интересно смотреть в какие одежонки люди ее на сей раз
завернут. Исходя из этого - я действительно читал довольно
много, я знаком с традициями, но никогда не испытывал
потребности именно изучать, потому что изучать можно в том
случае, если ты ни хрена не соображаешь, но мозг большой и его
надо чем-то забивать. Вот человек этим и занимается. А я не
испытываю потребности к изучению. Попадается мне, например, в
руки алхимический трактат и я с удовольствием и с интересом его
читаю, я понимаю более или менее о чем там идет речь; и очень
смешно читать комментарии, когда там объясняется, что вот там
есть величайшая сакральная истина, о которой которой никто не в
состоянии додуматься в том числе и тот, кто все это написал...
Я все это воспринимаю как культуру..
Роман Шебалин: А история первой песни альбома... про ондатра.
Сергей Калугин: Кто, что, как, откуда? Рассказываю. У меня есть
друзья-филологи... Я на Ирландия внутренне приколот очень
давно. Но прикол этот опять-таки не на том уровне, чтоб сидеть
и зубрить какие-то алфавиты и... У меня была, кстати, идея
всадить туда на древнеирландском пару куплетов, но потом я от
нее отказался... То есть, не на уровне изучения, а на уровне
душевной приязни, любви; просто с детства Стивенсона очень
люблю и до сих пор его читаю - и с этого момента меня все эти
вересковые пустоши и торкнули: Шотландия, Ирландия и кельтские
прибабахи. И потом Толкин еще наложился... Поэтому, не изучая
ничего, я тем ни менее это страстно люблю и внутренне сердцем в
этих водах плаваю. А история написания песни очень проста. Ко
мне пришли филологи и рассказали какой-то коротенький моментик
из эпоса, который я к стыду своему до сих пор не читал, только
отрывки... Рассказали мне, что ирландцы ждут Спасителя со
стороны моря и прийти он должен в лодке, и на одном глазу у
него будет три зрачка, на другом - четыре, и смотреть один
будет наружу, а другой - внутрь. И вот тут мне вставило. И
каким-то образом от этого момента все это заплясало и вся эта
история начала рассказываться; я ее писал в совершеннейшем
удивлении, и когда ее начинал, то понятия не имел, чем она
закончиться... Я написал ее как фенечку. И потом уже меня те же
самые филологи послушали и сказали, что попадание, конечно,
очень хорошее, потому что в этом же самом эпосе дальше
рассказывается, о том как некий великий маг поймал Лосося Силы,
это я уже кастенедийский язык приплетаю, зажарил его и строго
настрого запретил ученику к нему прикасаться, а тот даже его не
попробовал, а пальчиком проколол надувшуюся кожуру и - получил
эту силу. То есть, вот такие переплетения... В общем, все шло
иррационально, в полной бессознанке - символы вываливались и
было очень счастливое время, когда все это писалось...
Роман Шебалин: А ведь не так часто рассказывают истории под музыку...
Сергей Калугин: А я с детства приколот на сюжетность. У меня все
песенки старые начинались с того, что человек вышел, потом
человек пришел... Меня даже в свое время пытались
профессиональные литераторы переубедить: на хрена ты вообще с
поэзией связался, ты не поэт ни фига, ты лучше истории
рассказывай, у тебя получается сюжет закручивать...
Единственное в последнее время я начинаю от этого отходить и
делать что-то более аморфное такое. Но вот у Юрки /Наумова/
тоже есть длинные саги, но они больше построены по принципу
потока сознания...
Роман Шебалин: А "Театр"?
Сергей Калугин: Да, это я перехватил...
Роман Шебалин: ...Твое место в современной русской музыке?
Сергей Калугин: Я не выстраиваю иерархию. Но для меня есть деление:
художник - не художник, исходя из этого художников между собой
сравнивать нельзя, просто человек в эту категория входит и все.
Я по моим скромным соображениям в эту категорию вхожу. Помимо
моей скромной персоны туда... я могу пересчитать... Туда
входят: Борис Борисыч. Кстати, я официально заявляю, что когда
все эти песни писались, аранжировались, я Борис Борисыча
ненавидел лютой ненавистью, слушать я его не слышал, не слушал,
единственно, в каком-то замшелом юном возрасте прослушал его
беленькую пластиночку "Аквариума", ничего оттуда не запомнил; в
принципе, у меня к Бобу отношение было самое мрачное. И только
после того когда пластинка /видимо, "Nigredo"/ была записана,
мне позвонил гитарист, который мне там наигрывал и сказал:
"Калугин, еб твою мать, послушай наконец Борис Борисыча, он
такая же масонская сволочь, как и ты!" Да? Ну надо послушать.
Послушал: действительно - масонская сволочь. И я в него
совершенно влюбился и вот уже год в нем просто души не чаю. Но
никакого влияния на то, что я делаю, Борис Борисыч не оказал.
Может быть смешной такой момент - сейчас оно появится. А то в
наше время как бывает: сначала подражают Бобу, а потом - свое;
а я - сначала более или менее что-то свое, а теперь возможно
начну подражать Бобу. Ко всеобщему изумлению.
Роман Шебалин: Те, кстати, люди, которые обслушились Боба тебя
восприняли как нечто новое...
Сергей Калугин: Ну это просто счастье такое произошло; потому что я
проистекаю, конечно, не из Боба, я проистекаю из Юрки Наумова.
Роман Шебалин: Но вот Юрке вмазали в Америке, что он-де "русский
блюз", а ты?..
Сергей Калугин: Нет, я, конечно, совсем не блюзовый человек. И я до
сих пор не придумал название тому, что я делаю. Это существует
некое направление, я, конечно, не замахиваюсь на таких
монстров... направление, где плавают "Дэд Кэн Денс" и иже с
ними. Как называется такой стиль?
Роман Шебалин: Этно? Фолк? Люди, которые вписываются со своей
мифологией в этнос, который их же и вырабатывает...
Сергей Калугин: Замкнутость такая получается...
Роман Шебалин: Змеи, как в "Бесконечной книге"... Когда рождается
больше мальчиков.
Сергей Калугин: Да, а сейчас действительно идет волна, очень
серьезная; я ощущая себя частью этой волны некоего нового
синтетического сознания и это нормально, это здорово, это
хорошо. Разрушение закончено: факт. Со всеми этими
пост-модернизмами атомизация сознания уже достигла просто
беспредела какого-то, то есть пиздец, на самом деле! И время
будить Королей, время начинать новый синтез. И я вот ощущаю
себя некой частью этого процесса. ...Если снова говорить о
художниках, я могу перечислить людей, про кого я знаю, что они
художники. Это Борис Борисыч, который стоит очень особняком,
потому что, вот, кстати, почему я его не воспринимал, - он не
астрален, он ментален, и помимо всего этого он... то, что
Майринк называл... художником, освобождающим дух не путем
разрушения плоти и мира, а путем преображения; ему никак не
могут простить, что он не загнулся, а он не такой, он не
должон. И он великий терапевт, и меня он сейчас просто спасает.
Я уже год кроме Борис Борисыча ничего не слушаю и остановиться
не могу. Помимо Борис Борисыча, это - Юрка Наумов, конечно;
Башлачев покойный, Оля Арефьева, это "Прах шакала" - очень
мощное явление, там, конечно, визуальный ряд играет очень много,
не видя их, воткнуться что к чему невозможно. Кто еще?.. Но
наверняка, есть еще люди и их много... Я вот к ним хочу, да...
(Ха-ха-ха) И, в принципе, считаю, что где-то там кружусь; но
единственная моя беда, что я очень не плодовит... Я страшно
завидую той же Арефьевой, тому же Наумову, которые рожают как
кошки; а я, как дурак, - песню в год написал - уже хорошо.
Роман Шебалин: А Запад?
Сергей Калугин: Да я, в принципе, всеяден. Начиная от "Депеш Мод" и
через этно-музыку, через фолк, через классику, до самого
безбашенного хард-кора. И почти везде есть люди, которые мне
нравятся, даже в этом окаянном треш-металле есть люди, которые
мне интересны. "Слейер", "Кормер"... Я ведь хеви-металл играл
достаточно долгий период.
Роман Шебалин: Да?
Сергей Калугин: С года 86-ого по 89-ый. Написали реквием с
латинским текстом... Музыканты этого проекта сейчас со мной
работают. А тогда - кроме "AC/ДC" мне в жизни ничего не надо
было, ну, может быть, еще "Назарет", "Пистолз". Нет, ну
параллельно с этим я, конечно, слушал "Дженезис" и "Кримсон"...
Но, главным образом, я тогда ориентировался на металл. После
того, как этот гормональный всплеск закончился, слушал
фольклорные все дела... На данном этапе, конечно, любимая
группа "Дэд Кэн Денс", ну, естественно, "Куин", "Лед
Зепелин"... Я внутренне не ограничиваюсь, если синтезатор
сейчас, бог даст, все-таки появится, то вполне возможно, что я
попытаюсь сделать рэп явлением культуры, или какая-нибудь еще
очередная заморочка возникнет. Я совершенно не мыслю себя как
человека акустического.
Роман Шебалин: Да?
Сергей Калугин: Абсолютно. Арефьева как-то сказала, что акустика -
музыка нищих музыкантов. Нет бабок купить 50 синтезаторов - они
играют акустику, а появятся бабки - они их и купят. У меня,
собственно, та же ситуация, - я бы таких аранжировок навертел,
если бы у меня было время и возможности! Но ни времени ни
возможностей не было, потому что альбом был записал за 12
сессий по 4 часа - сколько мне дал менеджер, и особенно
изголяться времени не было. Получился вот такой альбом
акустический.
Роман Шебалин: Но получилось вполне...
Сергей Калугин: А я зрел долго... Сидел-сидел и копил некие силы...
И в результате вывалился к этому альбому уже довольно зрелым
музыкантом.
Роман Шебалин: А вот как насчет параллелей с Наумовым?
Сергей Калугин: Где?
Роман Шебалин: В "Ничего нет прекраснее..." Многие завсегдатаи
наумовских сейшенов, говорят: вот "Радость" - типичный
Наумов, нет?
Сергей Калугин: "Радость"? Ну е... вот уже чего не думал. Там из
Баха есть цитата, там, где "плачь, мы уходим отсюда, так
плачь..." - это осознанно. А с Юркой... Например, в "Казанове",
тот момент, который совпадает с "Метафизическими опытами"
Наумова - это совершенно независимо. Но уж поскольку Юрка свою
вещь придумал и спел раньше, чем я "Казанову", я теперь всем
гордо говорю: да, это цитата из Юрки. На самом деле, это не
цитата ни фига, так вот случилось... Наумовские какие-то
моменты могут быть, скорее, в "Луне над Кармелем". В любом
случае это может быть. Я ведь плясал от Юрки, именно его пример
меня подвиг на это все дело. И естественно - я считаю его своим
учителем... И поэтому влияние есть и будет. Кстати, "Весна", я
считаю, очень наумовская песня. Она даже Юрке как-то и
посвящена в силу того, что я там как раз пользуюсь его приемами
текстовыми, он очень любил все эти плетения словес...
Роман Шебалин: А насчет "Луны над Кармелем", - почему Фредди?
Сергей Калугин: Сложная очень игра с этой песней получилась.
Эта песня написана на энергетике, которая в меня попала в связи
со смертью Фредди. Он ведь действительно феноменально стартовал
в небеса с этой последней вещью "Шоу...", это уметь надо, ведь
человек всю жизнь прожил, как сыграл, - и такой финал, что
просто я рыдал на знаю сколько раз. Вот тыщу раз ее слышу -
тыщу раз рыдаю. И плюс там "Unuendo", где первая вещь
начинается испанскими мотивами. Лом совершеннейший. И эта
энергия - ощущение боли и счастья, - связанные со смертью
Фредди, она, в смысле музыки, выплеснулась в эту песню ("Луна
над Кармелем"). Причем, когда я ее писал, - я сидел в
католическом монастыре во Франции, и писал я ее, основываясь на
неких внутренних ощущениях от мистики Дионисия Ареопагита, а
песня получалась испанская. И в результате тут же всплыл Хуан
де ла Круст, а я совершенно не знал, что Хуан де ла Круст
считал Дионисия Ареопагита своим учителем, поэтому попадания
было... Та же мистическая традиция... Плюс я в конце всадил
туда стихи Хуана де ла Круста... Плюс такая странная игра
получилась, я хохотал, когда ее писал - вещь, написанная языком
чистейшей католической мистики, в результате - она многими
воспринимается как "голубой" гимн. А Фредди был "голубой". Вот
такие какие-то переплетения... "Unuendo" с испанскими мотивами,
Дионисий, Хуан де ла Круст - все переверчено, перекручено...
Эта голубизна, диким образом откуда-то выплывающая...
Представь, сидит такой католический монах и сидит там простая
честная крестьянка - у честной крестьянки волосы дыбом, потому
что она слышит, что это - "голубая" песня, а монах рыдает: ой
как хорошо, какой ништяк... И она с ужасом смотрит на этого
монаха: что к чему?! Ну вот действительно я был когда-то так
смел, у меня был такой период счастья, когда я был внутренне
свободен и мог в такие игры играть... и делать это нормально.
Роман Шебалин: А еще зороастризм...
Сергей Калугин: Да там страшная мешанина! А! вот что я еще...
Господи боже мой! я ведь писал ее после первого просветления.
Оно у меня случилось... а работал я тогда в редакции
католического журнала "Истинная жизнь". И там со мной эта
петрушка и приключилась. Я с раскрытой башней пришел домой,
думаю: боже мой, что это? А я тогда как раз Экхарта купил и еще
не успел его прочесть. Я прихожу домой, раскрываю Экхарта и
читаю полное описание того, что со мной произошло. "Три
духовные смерти", о которых он там пишет. Я совершенно
обалдеваю... И вот песня, в которой я рассказал об этом самом
счастливом событии. То есть, действительно, там три куплета, и
каждый куплет - попытка описания одной из этих духовных
смертей: на первой ступени убивается мир в себе, на второй -
убивается "ты" в боге, на третьей - убивается все во имя
незнания. Так что там мешанина получилась дай бог... Но это, на
самом деле, нормальный христианский ход, потому что первые
христианские писатели - они же были очень свободны в
использовании всевозможных культурных традиций, например,
"Апокалипсис" - там же перемешано бог знает что, чего там
только нет! И это приблизительно на том же уровне - разговор
языком различных традиций, и все об одном, все о нем родимом...
Роман Шебалин: А теперь насчет поэзии. Там же сонеты...
Сергей Калугин: Я довольно долгое время на вопрос о том, чем я
занимаюсь, отвечал, что я консервативный революционер в
искусстве. И как раз обращение к сонету связано с тем... хм,
оно связано с печальным и смешным событием, когда меня не
допустили до экзаменов в Литературный институт. Я подал туда
какие-то свои текстушечки и свято верил, что меня сейчас с
распростертыми объятиями туда примут, а меня даже до экзаменов
не допустили. Я озверел и решил разобраться с классическим
стихосложением накоротке. Вот именно "Венок сонетов" - и была
такая разборка с классикой; но в результате, как всякий
человек, лишенный высшего образования, когда я начал писать
"Венок сонетов", я совершенно не удосужился залезть хотя бы в
краткое пособие и посмотреть, что же такое сонет. В результате
я написал фактически целый венок сонетов, в которых была
варварски нарушена сонетная форма. То есть, я четко знал, что
сонет это - два четырехстишья и два трехстишья, но я совершенно
не учел, что в первом и во втором четверостишьи рифмы должны
быть одни и те же; то есть, я соблюдал порядок, но не соблюдал
рифмовку. В результате написал венок сонетов, а сонетами эти
сонеты не являются! ...А в принципе, тяготение к каким-то
классическим формам связано с тем, что я сознаю себя частью
этой волны Синтеза, которая идет в противовес Хаосу. Я
традиционалист, и опора на традицию - это главная составляющая
того, что я делаю. Правда в последнее время я много ошибался,
поэтому сложно обо всем об этом говорить...
Роман Шебалин: Для многих людей было приятно раскрыть книжечку
(см. диск "Nigredo") и прочесть интересные стихи...
Сергей Калугин: Клево, что они более или менее читаются. Я ведь
действительно плясал от литературы. Я очень здорово был
раздавлен в свою время мыслью Высоцкого о том, что в данном
виде творчества музыка играет вспомогательную роль. Я был
совершенно русским человеком, то есть, человеком текста. И
мыслил я себя предже всего как литератор. И только под влиянием
Наумова я обратил внимание на музыку и начал как-то с этим
делом разбираться. Я ведь с очень раннего возраста хаотически
огромное количество литературы прочел и этим и жил, наверно.
Собственно, по другому-то и нельзя... Я, как некий Максим
Горький, всему лучшему в себе обязан книгам. А огромный груз
прочитанного как под прессом полежал какое-то время и, как
кислая капуста, пустил сок в виде всего этого дела.
Роман Шебалин: И в какой литературной традиции он пустил?..
Сергей Калугин: В общем, конечно, я такая последняя отрыжка
Серебряного века, наверное. (Ха-ха-ха!) Я ведь в свое время
ощущал и себя, и тех, кто пытается что-то делать... Эти 70 лет
революции - огромная рваная рана. На том краешке раны -
сидит Серебряный век, а мы - на этом краю закипаем. Поэтому,
естественно, что когда мы пытаемся эту рану затянуть и как-то
перебрасываем нити, уцепляясь за время Серебряного века. Мы
словно сшиваем, чтобы шрамик над этим всем образовался. И
поэтому естественно, что самое близкое - это Серебряный век,
чуть дальше - там уже сидит модерн. Мне близок романтизм, мне
близок модерн. И одновременно с этим - некое очень здоровое
фолковое начало. ...Есть два у меня внутренних направления:
солнечное и лунное. И если говорить о лунном направлении, то
это как раз и есть романтизм и модерн. А, что касается
солнечного, то - это очень здоровое и чистое фолковое
мироощущение, освобожденное от всяких наворотов... И, надеюсь,
что как раз в этом направлении я и буду двигаться. То есть, все
эти завитушки отвалятся...
Роман Шебалин: Завитушки модерна?
Сергей Калугин: Да.
Роман Шебалин: А традиция?..
Сергей Калугин: Вообще... может это моя претензия, но мне хотелось
бы приблизиться к традициям средневекового мистериального
искусства.
Роман Шебалин: Тогда - напутствие тем молодым людям, которые
подрубаются на тебя... ходят на твои акустические
квартирники... Ведь ты заполнил ту брешь, которая образовалась
в нашей московской традиции в связи с отъездом Юрки
(Наумова)...
Сергей Калугин: Мне Дез, его звукооператор об этом говорил... Да,
судя по всему, так и происходит. С одной стороны - это крайне
приятно, такое почетное место, конечно, а с другой стороны -
все-таки я собираюсь съебать с этого трона и как раз
электрические дела мне и помогут. Потому что... я не Наумов, я
другой пока неведомый избранник... По крайней мере, хотелось бы
так думать. Ну, а чего? Пока оттягивается народ - пусть
оттягивается. А, напутствие! Применительно к моему творчеству
или вообще по жизни?
Роман Шебалин: Давай по творчеству и по жизни.
(Где-то в это время к разговору присоединяется жена
С.Калугина - Ксения.)
Сергей Калугин: ...Не относиться с чрезмерной серьезностью, к
тому, что всякие дураки распевают. И осознавать, что все это,
по большому счету, прикол.
Ксения Калугина: А что не прикол?
Сергей Калугин: Все, все прикол.
Ксения Калугина: И бог прикол?
Сергей Калугин: И прикол в том числе.
Ксения Калугина: Значит есть что-то кроме прикола?
Сергей Калугин: Ты озадачила меня...
Ксения Калугина: Радость моя, выражайся точнее, я тебя
предупреждала. Извини, я влезаю...
Роман Шебалин: Нет, ничего-ничего, это как раз хорошо...
Ксения Калугина: Короче говоря, "пусть они идут свои путем" - тебе
надо было сказать. Или что-то в этом роде.
Сергей Калугин: А, да.
Ксения Калугина: Делайте под себя...
(Дружный хохот.)
Ксения Калугина: Тот, кто хочет идти, пусть идет. И ты - не конечный
пункт.
Сергей Калугин: Как ни печально.
Ксения Калугина: Как ни радостно...
Роман Шебалин: Как не радостно!
Сергей Калугин: Что касается меня...
Роман Шебалин: А если прикол, то чей?
Ксения Калугина: Калугинский! Весь мир - это прикол Калугина!..
Сергей Калугин: ...Я ведь эти песни совершенно не могу распевать в
присутствии ребенка до трех или даже семи лет. Это говорит о
том, что возможен вариант с чрезмерно серьезным каким-то
врубом не только в то, что я делаю, но и вообще по жизни. И это
приводит к некоему внутреннему порабощению, а на фиг это надо?
Мне бы хотелось, чтобы меня слушали люди свободные. Потому что,
когда несвободный человек к чему-то прикалывается, то
получается палка о двух сторонах: с одной стороны он
прикалывается очень сильно и сосет через это и т.д., и т.п., а
с другой - в конечном итоге он поймет, что эта скважина
выработана и свой хоботок сунет куда-то еще. И никто никогда не
переключает свой хоботок просто так, а обязательно еще,
высовывая хоботок, наровит пиздануть хвостом тому, из чего
прежде сосал. Вот следствие излишней серьезности. А поскольку я
человек эгоистичный, то мне эти удары хвостом на хуй не нужны,
я просто рекомендую не сосать, а просто присутствовать при том,
что я делаю и прикалываться.
Ксения Калугина: Молодым это свойственно...
Сергей Калугин: Да, или, по крайней мере, осозновать этот момент...
Ксения Калугина: Они еще ничего не осознают, им по 16 лет.
(Хохот.)
Сергей Калугин: Ты хочешь сказать, что всем, кто слушает мои песни,
по жизни 16 лет?
Ксения Калугина: Конечно...
(Гомерический хохот.) Это прикол.
Роман Шебалин: А кстати, твой первый прикол?
Ксения Калугина: А можно вопрос: твоя первая фенечка?..
Сергей Калугин: Меня затравили! Я провожу вечер в атмосфере травли!
Ксения Калугина: Привыкай. Фенечка...
Сергей Калугин: Моя первая фенечка? В широком смысле? Я купил себе
ошейник строгий, с шипами наружу...
Ксения Калугина: И этот человек рассуждает о свободе!
Роман Шебалин: Это же заголовок: он купил себе ошейник!
Почти хором: У него была собака, он ее любил, она съела кусок
мяса, он ее убил...
(Диктофон выключается.)
|
|
|
|