26 мая 2008 в Одессе, в арт-кафе "Шкаф" состоялся сольный акустический концерт известного российского рок-музыканта Сергея Калугина, лидера московской группы "Оргия Праведников". Можно без всякого преувеличения сказать, что Калугин является одним из наиболее выдающихся и самобытных исполнителей современной русской рок-сцены. Действительно, столь органичного сочетания мастерского владения инструментом, изысканности аранжировок с великолепной поэзией, в настоящее время, мало у кого можно встретить.
Приезд Калугина в Одессу стал для нас, что называется, "громом среди ясного неба". Ведь еще совсем недавно, трудно было даже представить себе возможность такого события. Увы, наш город, который все привыкли воспринимать либо как торговый центр, либо как "столицу юмора", мягко говоря, мало расположен к восприятию, по-настоящему, серьезного искусства. А уж концерт такого человека, как Калугин, для нас более чем грандиозное событие. Тем не менее, энтузиазм и ревностное старание устроителей не прошли даром. Концерт состоялся и прошел на "ура". Выступлению предшествовала пресс-конференция, после которой музыкант любезно согласился дать нам интервью, которое мы, и предоставляем на суд читателей.
- Первый мой вопрос будет традиционный, который, Вам, наверняка, задавали уже неоднократно. Сергей скажите, пожалуйста, что предопределило ваш выбор жизненного пути? Когда и благодаря чему Вы впервые почувствовали потребность писать?
- Сложно сказать, что именно следует считать этим начальным толчком: первую идею написать стихотворение в возрасте семи лет или же первое потрясение от понимания того, что такое искусство вообще, в принципе, благодаря которому у меня появилось желание заниматься именно им, пусть даже без четкого осознания в какой именно сфере? Может быть, здесь, сыграло какую-то роль мое вялое согласие на предложение родителей пойти учиться игре на гитаре, и мое, поначалу, ленивое отношение к этому предмету (только потом я понял, что могу в этом деле достичь каких-либо значительных результатов)? Трудно сказать. Но, наверно, более имеет смысл говорить об "ошалении" от факта искусства как такового, потому что именно оно все определило. Могу совершенно точно сказать, мне было двенадцать лет, тогда я впервые столкнулся с картинами Чюрлениса, с фильмом Тарковского "Сталкер". На премьеру фильма я пошел, ожидая увидеть фантастический боевик, по которым, в то время, все советские дети ужасно тосковали. Но, вместо желаемого боевика попал на "Сталкера". Увиденный фильм произвел на меня сильное впечатление, я ходил на него всю неделю, каждый день, не мог остановиться. Значит: Чюрленис, Тарковский, Высоцкий (тогда я стал понимать его серьезные песни, они как-то внутри меня зажили). Тогда же мне в руки попался Данте. В Иудейской традиции принято считать, что человеческая душа до определенного возраста существует в потенции, а при достижении возраста двенадцати-тринадцати лет актуализируется. Совершенно точно могу сказать, что до этого момента я обладал животной душой, которая от столкновения с великими произведениями искусства проснулась. Я стал читать, я полюбил поэзию, полюбил живопись, начал серьезно ими интересоваться. Вот так, собственно говоря, все и началось.
- Что есть вдохновение по Сергею Калугину?
- Это очень легко объяснить. Я мог бы сказать, что это - когда прилетел ангел. Но, можно сказать и проще. Вот представьте себе, что Вы закончили читать книгу и закрыли ее на последней странице, после чего у вас внутри возникает ощущение некой пустоты, но при этом в душе живет "точечно" ощущение, от прожитого только что произведения искусства. В этот момент, вы не вспоминаете ни героев книги, ни коллизий, которые с ними случились, просто есть это самое "точечное" ощущение, сильное живое впечатление от книги как таковой. Так вот, вдохновение это когда, к тебе приходит ниоткуда это точечное ощущение. Все получается с "точностью до наоборот". После чтения книги Вы получаете это ощущение, уже, post factum. А здесь, напротив, оно приходит сначала, потом начинаешь понимать, какая за этим ощущением может стоять идея, в каких образах можно ее подать. Затем пристегивается культурный контекст, необходимый для адекватного воплощения идеи, далее - возникает какой-либо сюжет и приходят конкретные слова. То есть, происходит своего рода "обратное нисхождение". Если это есть, то это вдохновение. Если нет, то это попытка придумать, что-либо из головы, а она всегда обречена.
- Скажите, пожалуйста, кто из великих поэтов прошлого оказал на Вас наибольшее влияние?
- Да, больше Данте, наверное, никто. К сожалению, я не знаю итальянского языка, а потому знаком с ним только по переводу Лозинского.
- Ну, а русский Серебряный век, символисты – Блок, Белый?
- Конечно же, я читал поэтов серебряного века. Помню, в двенадцать лет нашел книжку Сологуба, стал читать, мне он очень понравился. Но, как говориться, в конечном счете, у любого поэта на столе остается одна книга, это - "Илиада". У кого "Илиада", у кого, что-то другое, но в принципе, данное изречение верно. Я могу сказать, что, на сегодняшний день, меня оставляют в восторге несколько стихотворений Гиппиус, несколько стихотворений Гумилева или того же Волошина, два-три четверостишия Пастернака. Все остальное мне, признаться честно, уже ни к чему. Дело в том, что писать стихи, на самом деле, очень не сложно. Любой человек живущий, не умирающий в каком-то творческом аспекте, набирая информацию, может начать писать прекрасные стихи. Китайцы давно это отметили, они говорят, что на определенном этапе ученик обязательно начинает говорить гениальными стихами. Это особо ярко видно на примере актеров. Я много раз замечал, что какой-нибудь талантливый актер, всю жизнь совершенствовавший свое мастерство, (для этого ему приходилось, по крайней мере, читать свои собственные роли, вникать в них, в эпоху, ведь не будет настоящего актера без большой, широкой культуры), в лет пятьдесят, взял, да и написал отличную книгу. Как правило, это - что-то автобиографическое, но, тем не менее, хорошая высокая проза, или начал стихи хорошие писать. В этом смысле, достаточно достичь мастерства в одном ремесле и, ты, начинаешь понимать, как оно устроено в других ремеслах, а потому, если хорошо потренироваться, можно достичь успеха и не в "своем деле". Язык у нас всех от рождения подвешен, поэтому самое простое, что может быть – писать стихи, а самое сложное – "ловить ангелов".
- Ваше творчество часто сравнивают с творчеством знаменитого рок-барда Юрия Наумова. Если ли преемственность между вашими творческими подходами? Оказал ли на вас Наумов какое-либо влияние?
- Огромное влияние. Мы, сейчас, говорили о первой волне влияния. В нее Наумов не входил. Наумов входил во вторую волну оказанных на меня влияний, которые были очень сильны. Да, я был потрясен его искусством, ходил "заболевшим" от него несколько лет. Учился у него подходу к творчеству.
- В чем это выразилось?
- С формальной точки зрения, я воспринял от него форму, нашедшую воплощение в альбоме "Nigredo". То есть, большая сложная инструментальная гитарная композиция в сочетании с длинным сложным барочным, философским текстом, снабженным обилием метафор. Технические различия, конечно же, есть, но сама форма, мной была воспринята от Наумова.
- В настоящее время в вашем творчестве, да и не только в вашем, но и в творчестве других рок-музыкантов часто встречается обращение к религиозной тематике. Достаточно вспомнить того же покойного А. Непомнящего, группу "Теплая трасса", "Инструкцию по выживанию" или, тоже ныне ушедшего из жизни, Веню Дркина. Произошло ли это случайно или же существовала некая изначальная мистическая связь между рок-культурой и религией?
- Дело в том, что искусство и религия это вообще одно и тоже. Повторю слова одного пожилого художника, сказанные им моей знакомой, которая писала стихи, думая при этом, что она атеистка. Художник ей сказал: "деточка, в искусстве без Бога нельзя". Искусство не мыслимо без религии, если мы воспринимаем этот термин правильно – то есть – Re-ligio, Ligo – связь, религия – восстановление связи, связи с Источником своего Бытия. На земле это "восстановление связи" воплощается в определенные формы. Кто-то примыкает к одной, кто-то к другой форме, кто-то, пытаясь определиться, так и не находит себе подходящей исторически-сложившейся формализации, но, в принципе, без мистического чувства искусство вообще немыслимо, оно все из него растет. В случае, если этого нет, возникает дикий разрыв, допустим, между интеллектуальным уровнем человека и уровнем его творчества. Возникает ситуация, когда идиот пишет гениальное стихотворения, сам, при этом, не понимая, что он написал, зачем и почему. В общем-то это, на мой взгляд, не достойно. Лучше входить в состояния мистического переживания в сознании, быть цельным, а не разорванным. Религиозный поиск для художника – то, без чего он никак…
- То есть, это изначально закономерно?
- Незакономерным было, например, то, что Саша Непомнящий обратился к православию, а не к Буддизму. Но то, что он, в любом случае, попытался бы докопаться до Источника Бытия – несомненно. Только в результате такого поиска, как эхо его возникает художественное творчество.
- В ваших песнях христианские мотивы часто сочетаются с различными оккультными символами. Вы часто используете астрологическую, алхимическую и даже гностическую символику, как например, "Абраксас". Но, известно, что христианская ортодоксия, будь-то православная, католическая и даже протестантская относятся ко всем подобным веяниям весьма настороженно. Не видите ли Вы, в данном случае, противоречия?
- Не вижу, потому что, как сказал Борхес: "Для меня традиция весь универсум". Я оперирую этими понятиями не как магическими заклинаниями, взывающими к определенным силам, а как культурными кодами. Не мыслимо говорить о европейской традиции, европейской культуре без упоминания о герметизме или масонстве, словом, без ее магической составляющей. Тоже можно сказать и о гностицизме, без катаров и альбигойцев, Европа, опять-таки не полна. Культура европейских народов это не только исключительно Католическая церковь или протестантизм. Я художник, а не богослов, я не произношу трактатов, я оперирую образами. А образы нужны для того, чтобы выразить некую центральную идею, в платоновском смысле, которая ко мне пришла, и которая нуждается в воплощении. То, что мы стреляем из ружья – не делает нас китайцами, хотя порох был изобретен в Китае. Так и употребление гностического термина или даже определенной, характерной для гностицизма философской идеи не делает меня гностиком по факту. Нужно смотреть на все, выстроенное мною, здание целиком, то, есть какое место в этом здании занимает гностический кирпич, куда я его положил, зачем и с какой целью. Строительство готического собора, как известно, не обходилось без химер, но если мы будем смотреть только на них, то легко сможем решить, что перед нами не собор, а сатанинское капище. Одним словом, всему свое место и время.
- В своих интервью, Вы, неоднократно упоминали о своих симпатиях к католицизму. Нужно, сразу же, заметить, что это не только у Вас. В настоящее время, можно наблюдать устойчивый рост симпатий к Западной Церкви со стороны довольно таки значительной части наших соотечественников. Чем, на ваш взгляд, обусловлена такая тенденция? Чем для Вас лично и других наших соотечественников, в настоящее время, так привлекательно католичество?
- Проще пареной репы. Дело в том, что наша отечественная культура, в том виде, в котором, мы ее знаем, сформирована Петром Великим. А что сделал Петр? Он взял европейскую культуру и внес ее сюда, с тех пор, все наше образованное общество – плод европейского воспитания, европейской культуры. Но, европейской не в смысле общеевропейской, а именно строго протестантской и католической культур. Поэтому, как это ни странно звучит, для русского образованного человека католическая церковь является домом, матерью его сознания, его культуры, естественно он стремится домой. Византийское Христианство, сегодня, очень далеко от нас, оно было сметено Петром и выживало только в крестьянской среде, в среде купеческой, но не в среде образованного общества. Поэтому для русского художника, характерен этот крик: "Домой, назад в Италию". Таким его воспитали, это феномен.
- Не с этим ли связан, столь характерный для русской интеллигенции, комплекс вины перед народом?
- Не будем сейчас обсуждать все комплексы. Просто получился уникум – европейская башка на азиатском теле. Русское образованное общество, русское дворянство, придурки разночинцы (которые впитали низы этого образования, так и не сумев его переварить), и огромное азиатское тело – наследие Восточной Римской империи, - на протяжении русской истории трех последних веков, все эти миры, как-то, контактировали друг с другом, но не сопрягались. Вот и получился у нас такой исторический парадокс, беда такая. Ничего не поделаешь, все мы из "царского села", все наши кремли построены итальянцами.
- В вашем последнем альбоме "Уходящее солнца" наметилось обращение к социальной тематике, что особенно ярко проявилось в песне "Офис". Чем объясняется повышение доли социального критицизма, ранее вам не свойственного?
- Да, я был бы рад, если бы мне это вообще не было свойственно. Но, к сожалению это случается. Когда это происходит, я просто "не ставлю палки в колеса". То есть, я давно убедился, что даже если мне хочется написать нечто умное, философское, но, при этом, начинает "писаться" белиберда на социальную тему, то нужно обязательно дать ей вылезти. Иначе я себя остановлю как художника. Не выйдет это, другое тоже не выйдет. Пишется социальная хрень, значит, ее надо написать и идти дальше. Я знаю примеры, когда творческие люди категорически не могли принять того, что у них начинало получаться, поскольку, сделанное ранее, представлялось им очень серьезным и важным. А когда у них начинало выходить нечто иное, они говорили – нет, на это я пойти не могу, а в результате просто-напросто обрубали свое творчество как таковое, в итоге переставали писать.
- Ну, и напоследок. Расскажите, пожалуйста, о своих дальнейших творческих планах.
- В данный момент, пишется материал к новому альбому. Надеюсь, что в ближайшее время, мы сможем приступить к записи.
Вел беседу Николай Помогаев, 26 мая 2008 г.
Источник:
