Mp3
Аккорды
Тексты песен
Gtp
Видео
Обложки
Анекдоты
Интервью
Рецензии
Отчёты
Статьи
Пародии
Словарь
Истории
Где купить
|
|
|
|
Интервью перед концертом 27 января в ЦДХ
|
|
|
Моя январская поездка в Москву была вызвана одним обстоятельством: 27 января 1998 г. в Центральном Доме Художника (ЦДХ) должен был состояться концерт Сергея Калугина и его группы "ДИКАЯ ОХОТА". К сожалению, в силу объективных обстоятельств в Питере увидеть и услышать их пока нет никакой возможности. Единственный концерт, данный Калугиным 26 января 1997 г. в Санкт-Петербурге никак нельзя назвать удачным из-за плохой организации. А в Москве Сергей Калугин выступает достаточно часто: и на квартирниках, и в клубах. 24 января его на свою программу "Антропология", что на телеканале "Культура", пригласил Дмитрий Дибров, что позволило узнать о творчестве Калугина большому числу зрителей и потенциальных поклонников. Апофиозом всему стал аншлаг (около 700 человек) на концерте 27 января сего года, перед которым мне удалось побеседовать с Сергеем.
Сергей Галкин: Сергей, расскажите, пожалуйста, о своём первом выступлении перед серьёзной аудиторией.
Сергей Калугин: Серьёзная аудитория - что имеется ввиду?
C. Галкин: Имеется в виду не квартирник для узкого круга, а нечто более масштабное.
C. Калугин: Первое клубное выступление, если я не ошибаюсь, было весной 1994 - первый клубный концерт "ДИКОЙ ОХОТЫ", совершенно безумный: за 20 минут до выступления мы стёрли все барабаны; к счастью, их удалось восстановить. На концерте мы постоянно расползались в разные стороны - это была полная катастрофа. А до этого у меня были сольные концерты в театре Спесивцева.
C. Галкин: Вам всё равно, где и перед кем играть?
C. Калугин: Нет, пожалуй, не всё равно. Я для себя совершенно определил, что никогда не полезу в сборные тусовки, даже если какая-то популярность поднимет меня снизу. Тот уровень опопсованности, на котором существуют, к примеру, МОРАЛЬНЫЙ КОДЕКС и КВАРТАЛ, для меня совершенно невозможен. А публика... не хотелось бы выступать перед "новыми русскими".
C. Галкин: Ваше выступление - это шоу, спектакль или потоки неких энергий со сцены?
C. Калугин: Это состояние полного безумия, потому что, как правило, ничего не готово. У меня есть нехорошая русская привычка делать всё в последний момент. Например, мы собрались за две недели до этого концерта, была масса проблем, а закончилось тем, что за два дня до концерта барабанщик сказал: "Ребята, вы знаете, в день концерта я улетаю Арабские Эмираты на три месяца". В конечном итоге он никуда не улетел, но мы спешно нашли другого барабанщика и сегодня он будет играть большую часть концерта. В общем, каждый раз мы вылетаем на сцену в состоянии шока и не знаем, что получится. А насчёт потоков энергии - это зрителям виднее.
C. Галкин: В чём для Вас разница между первым исполнением песни "для себя", студийной работой и концертом?
C. Калугин: Песня по-настоящему живёт две-три недели со дня написания. Потом уже фиксируется исполнение и дальше начинаешь работать с магнитофоном, по возможности вкладывая в это некую внутреннюю силу, но жизнь из песни очень быстро уходит. Студия - это ближе к демонстрации материала, передать живую атмосферу концерта там, конечно, совершенно невозможно. А на концерте начинается некий живой обмен с залом, и эти энергетические кольца важнее всего остального.
C. Галкин: Это зависит от характера песни или от собственной настроенности?
C. Калугин: Скорее от собственной настроенности.
C. Галкин: А студийная работа подразумевает большое количество дублей...
C. Калугин: Да, именно так, поэтому всё получается несколько отмороженным. Можно, конечно, предположить некие идеальные условия, когда тебе сунули два микрофона, пришла группа и отыграли вживую. Некоторые так и делают. Или как Маклафлин с компанией: поставили магнитофончик в центре комнаты, сели, вживую отыграли альбом и ушли. А мы достаточно тщательно прописываем партии, ищем - такая вот максимально чистая и продуманная демонстрация материала.
C. Галкин: В последнее время Вы гораздо чаще стали давать концерты - и квартирные, и более серьёзные. Недавно Вы появились в прямом эфире у Диброва в "Антропологии". С чем всё это связано?
C. Калугин: Да ни с чем это не связано, потому что на самом деле я выступал мало: этих квартирников было, наверное, три штуки, которые я сыграл за прошедшую осень. Иногда это связано с тем, что попросту есть нечего, а тут вдруг кто-то звонит: "Давай ты квартирничек сыграешь?" Я наоборот весь этот год старался выступать как можно меньше.
C. Галкин: Почему?
C. Калугин: Потому что я очень помалу пишу - у меня в год появляется одна-две новых песни - и я принципиально выступаю мало, чтобы зритель успел соскучиться и чтобы появилось что-то новое, которое я мог бы показать.
C. Галкин: Вы обычно работаете в акустике, а не хотелось бы попробовать в электричестве?
C. Калугин: Да, следующий альбом будет электрическим.
C. Галкин: Когда его можно ожидать?
C. Калугин: Вот после этого концерта мы садимся в студию, а дальше-как всё получится.
C. Галкин: Какие у Вас приоритеты в музыке?
C. Калугин: DEAD CAN DANSE. Естественно, за кадром оставляем классику и т.д. Да и в классике всё достаточно традиционно: Бах, Моцарт.
C. Галкин: Это то, что оказывает влияние на жизнь, творчество?
C. Калугин: Нет, это просто близкие мне люди. Ещё - всевозможные этнические дела, Габриэль очень нравится... Ладно, тут я могу долго рассказывать.
C. Галкин: Юрий Наумов утверждал, что у него на первом месте стоит музыка, а не текст. Как у Вас?
C. Калугин: У меня, пожалуй, философия. Это просто высказывание определённой идеи и облечение её в некую традиционную форму. В принципе, все мои вещи - это в разной степени стилизация. То есть для высказывания определённой мысли подбирается адекватная форма и потом уже по законам этой формы она воспроизводится как можно более аутентично.
C. Галкин: Рождение песни у Вас - это озарение или кропотливый труд?
C. Калугин: Очень по разному. "Танец Казановы" я писал года полтора, вымучивая из себя каждую строчку, "Весна" появилась за два-три часа целиком. Всё это совершенно непредсказуемо.
C. Галкин: Вопрос, может быть, несколько абстрактный: свобода творчества - насколько она важна?
C. Калугин: А разве бывает несвобода?
C. Галкин: Ну, я не знаю. В данном случае Вам виднее... Человек что-то созидает, выступает на сцене, пишет песни - находится наедине с какой-то своей Вселенной. Должен ли он в этот момент быть свободным от всего остального, отграничиваться от обыденности?
C. Калугин: Отграничиваться бессмысленно, потому что она всё равно войдёт и всё равно с ней придётся иметь дело.
C. Галкин: Но с ней надо бороться или просто махнуть рукой?
C. Калугин: Да и бороться-то нехорошо, так как чем больше борешься, тем больше оказываешься этим захвачен. Рукой махать тоже не получается - за кефиром-то идти надо. Идеальный вариант - это то, что в православии называется Царский путь - надо искать для себя серединный путь, который не уклоняется ни вправо, ни влево.
C. Галкин: Куда в таком случае направлено Ваше творчество: наружу или "в себя"?
C. Калугин: У меня, скорее, это просто отходы мыслительной деятельности.
C. Галкин: Если это - отходы, то какая тогда сама мыслительная работа?
C. Калугин: Тут ничего нового: попытка осмысления реальности, попытка открыть для себя какие-то более глубокие пласты.
C. Галкин: Ваше отношение к вере?
C. Калугин: Я православный христианин. Но если меня серьёзно припереть к стенке и наставить пулемёт, то я буду исповедовать Никейский символ веры. А вообще я себя ощущаю живущим в доникейском периоде. Восточная, Западная, Коптская, Армянская, Несторианская церкви - всё это я ощущаю как единое целое. Везде, где преломляется хлеб в искренной убеждённости, что это есть тело Бога, и предлагается вино с искренней верой, что это есть кровь Бога - это для меня христианство. А расхождения, возникшие от адаптации Откровений к кальвинистической культуре, меня мало интересуют.
C. Галкин: Но христианство - это религия, принесённая на Русь извне. Какое у Вас отношение к язычеству?
C. Калугин: Язычество - это корни. Обычно более примитивные религии разрешаются в более совершенной. Подобно тому, как шаманизм разрешился в буддизм на востоке, у нас язычество достаточно органично разрешилось в христианстве. Это более широкий объём, нежели язычество. Скажу больше: для того, чтобы понять язычество, нужно быть христианином. Если ты пытаешься сделать это в обход христианства, то в лучшем случае создашь какие-то иллюзорные пространства, которые к делу отношения не имеют.
C. Галкин: Помнится, в одном интервью, данном Вами год назад в Питере, Вы сказали, что Ваше время - это европейское Средневековье. Не грозит ли это по нынешним меркам раздвоением сознания, души?
C. Калугин: А я штопаю этот разрыв, потому что ничего не поделаешь: современная реальность вторгается. И сегодня будет как раз пара песен, которые сугубо современны: рок-н-ролл на бытовую тему и "Московская Православная". Просто, действительно, в какой-то момент я почувствовал,как образуется некий шизофренический разрыв.
C. Галкин: Совершенно отвлечённый вопрос: что доставляет Вам удовольствие в жизни?
C. Калугин: Вообще удовольствие появляется тогда, когда тебя наполняет Сила. Это единственный источник, а по какому поводу она тебя наполняет - уже не суть. Только эта Сила должна приходить извне, а не быть уворованной.
C. Галкин: Должен ли исполнитель нести ответственность за слушателя?
C. Калугин: Это достаточно актуальный вопрос. Был случай, когда человек отстрелил себе башню, наслушавшись песни "Радость Моя". Я очень долго думал: чувствую ли я свою вину по этому поводу или нет? И когда я немножко узнал о судьбе этого человека - он прошёл несколько войн и явно искал такой выход - я перестал ощущать ответственность за подобные ситуации. Я выдаю некие энергии, а как человек это воспринимает и как этим пользуется - это его дело. Я просто стараюсь говорить честно то, что думаю и переживаю, а уж к каким выводам придёт человек... Некоторые начинают стрелять в толпу, наслушавшись BEATLES - это вообще бред. Я не думаю, что художник должен нести ответственность за подобные ситуации.
C. Галкин: То есть у Вас нет страха за то, что фраза "Ничего нет прекраснее смерти" даст начало новой религии?
C. Калугин: А это старая религия, это нормальная христианская позиция.
C. Галкин: Но каждый её интерпретирует по-своему, потому что нельзя назвать нынешнее увлечение религией серьёзным к ней отношением.
C. Калугин: Да, конечно. Я уже как-то рассказывал такой интересный случай: мы с женой были во Псково-Печёрском монастыре, в пещере, и ходили там в полном блаженстве - святое место, спать там можно лечь в этих пещерах, на этих гробах! Одновременно пришли туристы, которые на всё это смотрели и явно находились в состоянии тотального ада: кругом черепа, гробы - только бы бежать оттуда! Они в страшном сне такое увидеть не могли... И рай, и ад человек всегда таскает с собой. Совершенно естественно, что нормальный религиозный человек воспримет песню "Радость Моя" как ведущую вверх. Человек, который упёрся в некие мрачные пространства, может воспринять её как некрофильский гимн. Но сама песня за это не ответственна - в ней достаточно много пластов, и если человек сам их не раскроет, то это его проблема.
C. Галкин: Расскажите, пожалуйста, про раритетный альбом "Путь"...
C. Калугин: Этого альбома нет, не было и никогда не будет! Одна песня с него войдёт в новый альбом.
C. Галкин: Раз уж такой ответ, то я не стану углубляться в подробности.
C. Калугин: Да, не стоит.
C. Галкин: Расскажите тогда про фильм "Socialist Siti", снятый ВВС.
C. Калугин: О, это полная ерунда. Не знаю, почему она до сих пор остаётся в пресс-релизе. В 1988 году приехали сюда би-би-сишники и снимали фильм о жизни советской семьи, так что как музыкант я к этому особого отношения не имел, просто фильм заканчивался сценой квартирника.
C. Галкин: Ну вот, в принципе, всё. Я надеюсь, что удастся наконец сделать очередные Ваши гастроли в Питере и что это будет исполнено на более высоком уровне, чем год назад.
C. Калугин: Да, я тоже на это надеюсь. Надеюсь, что всё будет происходить в более подобающем зале, нежели "Колизей", и что заниматься организацией станут более профессиональные люди.
C. Галкин: Желаю Вам и ДИКОЙ ОХОТЕ удачного выступления.
C. Калугин: Спасибо.
В первом отделении концерта выступал Игорь Смирнов - сюрприз, никак не отмеченный в афишах. Мне он больше всего напомнил раннего Градского, причём сходство было не только в манере исполнения, но и во внешности. Тем не менее, Смирнов - достаточно интересный и самобытный автор, принимали его очень тепло. Но это не могло сравниться с той овацией, которую устроил зал при появлении на сцене ДИКОЙ ОХОТЫ. Во время интервью чувствовалось, что Сергей немного нервничает: аншлаг - это серьёзно. Но обстановка в зале сложилась очень тёплая, время от времени Калугин общался со слушателями... Писать об этом выступлении крайне сложно - там надо было присутствовать. По ходу концерта возникали различные технические сложности: всё-таки зал ЦДХ больше подходит для лекций и сольных выступлений. Угловое расположение сцены привело к тому, что ритм-секция "съела" остальные инструменты. За несколько дней до концерта Калугин решил использовать для своей гитары металлические струны вместо обычных для него синтетических, сославшись на то, что синтетические струны будет плохо слышно. Так вот: с металлическими произошла таже история - гитара Сергея почти терялась в массе низких частот, издаваемых бас-гитарой и барабанами. На "ура" были приняты абсолютно все песни: как новые, так и старые. В текстах Калугина появились ирония и сарказм, которых не было на NIGREDO, да и диапазон музыкальных стилей, используемых им в своём творчестве, значительно расширился.
В общем,новый альбом Сергея Калугина & ДИКОЙ ОХОТЫ обещает быть очень интересным.
P.S. Хочу выразить огромную признательность:
Дмитрию Урюпину - за пресс-релиз С. Калугина и предоставленную возможность для интервью,
Татьяне Ивановой и её родителям - за гостеприимство, радушие и терпение,
Алексею Стебакову - за техническую поддержку,
Юлии Ладыгиной - за очарование и загадочность.
Сергей Галкин, OSKOLKI № 9,Спб 1998
|
|
|
|
|
