Сергей Калугин: "Эсхатология - светлое ожидание конца"
У Вашей группы есть концепция?
Мы реально используем в работе традиционалистские принципы. Демократия в аду, на небе царство.
Значит, самоцензура присутствует.
Подход к собственному творчеству таков: возможно тончайшее чувствование творчества в аспекте его божественности или не-божественности, то есть понимание того, насколько честно всё получается. Мы ничего не стараемся делать ради игры, но мучительно вынашиваем момент, когда прорвётся то в музыке, что может адекватно отразить идею на данный момент. Здесь на нуле какая-либо «попсовость».
Что Вы подразумеваете под попсой?
Попса – это отсутствие творческого усилия, нетворческая эксплуатация находок других людей: для того, чтобы создать массу «хитов», достаточно взять золотую секвенцию и написать на неё пятьдесят композиций. В данном случае золотая секвенция берётся ради выкачивания денег. Смещение цели с цели на средство, когда средство ставится в качестве цели, – это и есть попса. Это перецентровка творца на приятное сопутствующее творчеству – деньги, славу.
Как же быть с «искусством для народа», не понимающего и не принимающего песен плана «Чёрной луны», навевающих на него тоску?
Совершенно ложное представление, что людям такие песни не нужны. Большая часть людей инертна, они сами не будут выбирать, их нужно вести. Что поделаешь, пассионариев – пять процентов, остальных – девяносто пять. Если не держать в руках эту пассивную массу (даже посредством цензуры) она начинает разлагаться. Начинает следовать низменным инстинктам. В советское время народ читал «Литературную газету», у неё был колоссальный тираж. Её читали все те, кто сейчас благополучно деградировал до «СПИД-инфо». Читали, потому что не было другого. Простой человек и сам рад тому, чтобы его погнали вперёд. В действительности ему противно от своей растлевающей дух неосознанности. Как-то в Останкино был эстрадный концерт, куда пригласили «Оргию праведников». Приехав туда, мы увидели полный зал зомби, смотрящих на сцену и спящих с открытыми глазами. На сцене бесы – мерзкие циркачи – транслируют гипноз: попсовые эстрадные попевки, дёшево звучащий рояль. И вдруг появляется новая группа – безумно трагический русский панк, гитара и гармонь. «И горели в танках деды, но колени не марали. И за Родину орали, и давили сук поганых!» (А. Прахов). И после этого всего зал вдохнул, как новорождённый. Все проснулись, словно ударило счастье. Что происходит?! И в момент всеобщего почти ликования врывается устроитель концерта и начинает орать: «Вы что сделали?! Вы всё сломали!» Это каркающий голос нечистой силы, который вещал через человека: «Всё сломали!» Оторвали вампира… Нам уже выступить не дали.
Какие, на ваш взгляд, должны быть предприняты меры для дезинфекции искусства, дабы отделить попсу от творчества предельной глубины?
Введение цензуры. Создание некой комиссии, которая занималась бы отсеиванием плевел от зёрен.
Должна ли реально существовать иерархия жанров, стилей и так далее?
Обязательно надо загнать фарс туда, где он должен находиться, – на площадь. Фарс должен быть под прессом. Почему средневековый фарс сейчас мы читаем и воспринимаем как высокое искусство? Потому что тогда все осознавали природу данного явления и его место в искусстве. Если сегодня мы закроем попсе вход в высокие слои и заставим петь для черни свою чернь, то слушатели разорвут на куски большинство из авторов, понимая, что их не способны по-настоящему развлечь. Всё – обман. Есть люди в этом жанре, которые, находясь под прессом, будут способны выдать новый фарс на уровне искусства.
Разве истинно творческий человек не лоялен ко всем жанрам?
Я лоялен к фарсу. Просто это и должно быть фарсом, а не издевательством над человеком. Мы живём во времена тотальной подмены. В нормальном традиционном обществе поклонения достойны, например, мореплаватели. Или солдат, совершивший подвиг, или учёный, что-то открывший. А сейчас прежде всего почитаем фигляр, который представил мореплавателя, врача… Не тот, кто совершил подвиг, а тот, кто изображает. Актёры тоже достойны уважения, но должна быть иерархия. Кто сейчас составляет свет, кто прирос к аристократам? Парикмахеры! Кутюрье! То, чему место на кухне, – сапожники, портные, – все они хороши на своём месте, но отвратительны в качестве высшего света. Соответственно вся эта шушера тащит представителей своей касты в искусство.
Электричеством Вы окончательно выбили тоску из песен. Ощущение, что для Вас настало время борьбы. А у всей группы есть общее эсхатологическое настроение?
Конечно. Но не мрачное ожидание конца. По этому поводу наш гитарист как-то вспомнил знакомого священника, отца Илию. Храм в ста километрах от Москвы. В нём три старушки. Отец Илия истово служит литургию, тоненький и хрупкий, но вокруг него словно кипение энергии, чистой силы. И вот он выходит на проповедь, смотрит вперёд, в глаза этим старушкам, и с радостью на лице выдыхает: «Мир гибнет, друзья мои!» Такого плана эсхатология – светлое ожидание конца.
Вы себя полностью отождествляете с Россией и её корнями?
Да, конечно.
Вы ничуть не ориентируете своё творчество на Запад?
В качестве мотивации он у нас отсутствует совсем.
А заимствования из западных традиций?
Как сказал Борхес, Традиция – весь универсум. Это не «традиционалистский коммунизм», но принцип соборности.
Беседовала Мария Мамыко, "Философская газета" №3
Источник:
