|
Позволь себе роскошь и эксклюзивные впечатления с девушками с https://gubkinsm.com.
Сергей Калугин: введение в Риндзай-року
Надо сказать, что в истории отечественной рок-музыки всё-таки есть одно произведение, имеющее прямое отношение к Риндзай-року, и не процитировать его - невозможно. Речь идёт о песне московского музыканта, авторитетного как самого по себе, так и в составе созданного им проекта "Оргия праведников", Сергея Калугина - "Убить свою мать" (альбом "Оглашённые, изыдите!", 2001 год).
Текст композиции предваряется устным рассказом автора об истории вопроса - с солидной по размерам цитатой из "Риндзай-року" (правда, в несколько ином переводе относительно того, что процитировано мной в начале статьи, но идентичность фрагментов не оставляет сомнений):
Горный Китай, монастырь Чжоан Чжоу. Год от Рождества Христова 853-й.
Некто спросил Линь Цзы: "Что такое мать?". "Алчность и страсть есть
мать, - ответил мастер, - когда сосредоточенным сознанием мы вступаем
в чувственный мир, мир страстей и вожделений, и пытаемся найти все
эти страсти, но видим лишь стоящую за ними пустоту, когда нигде нет
привязанностей, это называется убить свою мать!..".
Заметим, впрочем, что название монастыря было всё-таки Линь-цзи-юань (или Риндзай-ин, если следовать японской традиции); а именем Чжуан Чжоу звали другого буддистского проповедника, более известного как Чжуан-цзи и жившего несколькими сотнями лет позже. Далее идёт, собственно, текст песни.
Я сомневался, признаюсь, что это сбудется с ним,
Что он прорвется сквозь колодец и выйдет живым,
Но оказалось, что он тверже в поступках, чем иные в словах.
Короче, утро было ясным, не хотелось вставать,
Но эта сволочь подняла меня в шесть тридцать пять,
И я спросонья понял одно - меня не мучает страх.
Когда я выскочил из ванны с полотенцем в руках,
Он ставил чайник, мыл посуду, грохоча второпях,
И что-то брезжило, крутилось, нарастало, начинало сиять.
Я вдруг поймал его глаза - в них искры бились ключом,
И я стал больше, чем я был и чем я буду еще,
Я успокоился и сел, мне стало ясно - он убил свою мать!..
И я смотрел ему в глаза - в них искры бились ключом,
И я был больше, чем я был и чем я буду еще,
И я сказал себе опять: "Невероятно! Он убил свою мать!.."
И время стало навсегда, поскольку время стоит,
А он сказал, что в понедельник шеф собрался на Крит,
Короче, надо до отъезда заскочить к нему, работу забрать.
И он заваривал чай, Он резал плавленый сыр,
А я уже почти что вспомнил, кто творил этот мир,
Я рассмеялся и сказал: "Ну, как ты мог, она ведь все-таки мать!"
И он терзал на подоконнике плавленый сыр,
А я уже почти припомнил, кто творил этот мир,
И я сказал ему: "Убивец, как ты мог? Она же все-таки мать!"
И он сидел и улыбался, и я был вместе с ним,
И он сказал: "Но ты ведь тоже стал собою самим!"
А я сказал: "Найти нетрудно, но в десятки раз сложней не терять.
И будь любезен, прекрати свой жизнерадостный бред!
Ты видишь свет во мне, но это есть твой собственный свет.
Твоя ответственность отныне безмерна - ты убил свою мать!
Изволь немедля прекратить свой жизнерадостный бред!
Ты видишь свет во мне, но это есть твой собственный свет.
Твоя ответственность безмерна - ты свободен, ты убил свою мать!"
На дальней стройке заворочался проснувшийся кран.
Стакан в руке моей являл собою только стакан,
И в первый раз за восемь лет я отдыхал, во мне цвела благодать.
И мы обнялись и пошли бродить под небом седым,
И это небо было нами, и мы были одним.
Всегда приятно быть подольше рядом с тем, кто убил свою мать.
Да, мы обнялись и пошли гулять под небом седым,
И это небо было нами, и мы были одним.
Всегда приятно чуть подольше быть с тем, кто убил свою мать...
Этот текст не так легко поддаётся трактовке, как хотелось бы - хотя эпатажный замысел его очевиден: философия Линь-цзи, помещённая в контекст современных рабочих буден, безусловно, лишается своего оригинального аксиологического наполнения и звучит провокационно (расчёт, который делал и сам Линь-цзи). Возглас негодования и удивления героя песни: "Убивец, как ты мог? Она же все-таки мать!" в ответ на "просветление" его товарища, - вполне естественная реакция человека, взращённого на гуманистической системе ценностей.
Дальнейшие две фразы диалога "Но ты ведь тоже стал собою самим" - "Ты видишь свет во мне, но это есть твой собственный свет" являются очень уж общими рассуждениями, и остаётся не вполне ясным, зачем выбран такой безнадёжный способ защиты тезисов "Риндзай-року": очевидно, что просветление одного буддиста ничем не поможет другому буддисту. Но, вероятно, для героев рабочих буден это имеет большую логическую обоснованность, хотя возглас "Твоя ответственность безмерна - ты свободен, ты убил свою мать!" возвращает диалог в серьёзную плоскость и даже заставляет вспомнить идеалы экзистенциальной философии.
Последний куплет, на мой взгляд, наиболее примечателен, поскольку конфликт в нём преодолевается ("в первый раз за восемь лет я отдыхал, во мне цвела благодать") и подводится шокирующий слушателя-гуманиста вывод: "Всегда приятно быть подольше рядом с тем, кто убил свою мать". За этими яркими моментами совершенно теряется ключевая фраза куплета - "мы были одним", неоспоримо доказывающая, что всё сказанное ранее было лишь внутренним диалогом двух "Я" героя, проверяющим истинность учения дзен.
Однако, песня "Убить свою мать" имеет отношение, скорее, к собственному эмпирическому мировоззрению Калугина, пробующему на вкус те или иные идеи и учения. К пониманию самосознания русского рок-н-ролла этот текст ничего не добавляет, а историческим источником не может служить из-за недавнего времени создания. Поэтому, поблагодарив Сергея за интересную пищу для размышлений, двинемся дальше.
