Калугиноведческие заметки на фалдах воображаемого сюртука. REX (Или две песни, которые потрясли мир)
Казалось бы, что здесь удивительного - очередное переложение событий Страшного Суда и прочих удивительных событий с ним сопряженных. Одна песня - перепевка известного Requiem'а - на латинском языке - под названием REX, другая - уже под русским именем ПРИСУТСТВИЕ с оригинальным авторским текстом про то же самое. По-видимому - в них главное не содержание самого текста, а как и всегда в "русском роке" бывает - исполнение, сочетание звуков голоса, речитатива, распевок, разнообразного воя музыкальных инструментов, которые все вместе взятые как раз и передают смысл калугинского мессиджа (впрочем, я не уверен, понял ли я его правильно, ибо и пишу сей пост в надежде). Талант автора очевиден - иначе эти две песни не мучили бы меня добрых три недели, что я их слушаю, невзирая на их великую величину (РЕКС на 8.40 мин, а ПРИСУТСТВИЕ на 18.25).
Итак, сюжет, номер раз.
Requiem, как известно, это (клик на Брокгаузе) "католическая обедня по умершим: музыкальное сочинение для солистов, хора, оркестра или органа. Делится на следующие части: 1) Requiem aeternam, 2) Dies irae, 3) Domine, 4) Sanctus, 5) Agnus Dei. Кроме того, бывают номера Benedictus, Lux aeterna Libera". Ну, наверно, не номера, а части…
Калугину мало спеть подлинный канонический Requiem: во-первых он его укоротил, во-вторых переставил местами части (или номера?). Первой в калугинской интерпретации, идет середина из DIES IRAE, где говорится о том, что Христос искупил грехи человечества, пострадав на кресте, за что все люди должны быть Ему обязаны. Вот так например (прошу прощения за топорный перевод с латино-английского): "Справедливый судья мести //даруй мне меньшую меру //перед днем Ответа //Стенаю, ибо виновен //краснеет лицо виной моей //пощади нас молящихся, Господи!" Тихо и проникновенно, восторженно, читает Калугин эти нетленные строки под все более убыстряющийся ритм какого-то струнного инструмента и приглушенных барабанных тарелок. Затем следует хоровая часть, где повествуется о том, как Христу возносили молитвы в Иерусалиме и Сионе и вновь о том благодарении людей, которые должно оказывать Ему. Впрочем смысл поющегося можно понять только имея латинский текст перед глазами, ибо слова настолько разлетаются по слогам и вокализам исполнителей, что угадать их просто невозможно. После все более убыстряющегося ритма и пары пропетых/проречитативленных четверостиший на сцену выступает голос священнодействующего, который торжественно просит о том, чтобы Бог услышал молитву существ из плоти, которые устремляются к Нему, чтобы Он даровал им вечный покой и дозволил погрузиться в вечный свет. Затем поет женщина очень высоким голосом строки вводной части, собственно REQUIEM, постепенно к ней присоединяется хор. Который просто отрывисто (но в такт) выплевывает несчастные латинские слоги РЕКВИЕМА под что-то напоминающее хеви-метал. Три раза. Прикольно то, как женщина (кажется все-таки это Арефьева) поет: "в Иерусалиме, Русалиме, И. Е. РУ. САЛИ. МЕ!" Очень сильно, хотя и оч. мюзиклообразно. Этим можно было б и ограничиться, но у Калугина, как всегда, есть фишка, которой на сей раз он меня, надо признаться, удивил: начальные слова части DIES IRAE гимна (там где как раз и говорится о несчастьях Судного дня) поочередно произносят ребенок и взрослый, причем ребенок первую строчку, а взрослый вторую. Ребенок явно читает написанный русскими буквами текст и подгоняет его под аналогичные слова: КУМ СЕ БЫЛО (надо КУМ СИБИЛ(Л)А), а взрослый шипящим (и довольно злым голосом) заканчивает фразу: КВАНТУС ТРЕМОР ЕСТ ФУТУРУС. При этом играет какая-то довольно медитативная музЫка. (Почему-то на моем компьютере эта фишка не играется, не знаю в чем дело, грешу на магию Калугина). Но эта идиллия быстро заканчивается, женский дискант утверждает, что "расточает труба чудным гласом //надо всеми могилами на свете //собирает всех пред престолом". Хор подхватывает: "Смерть застывает перед жизнью //всякая тварь воскресает //чтоб предстать перед Судом". Под хор наступает всеобщая вакханалия, когда участники песни, емтв, ухарски поют "Осанна!", напоминающее не то мусульманский зикр, не то что-то группово-сексуальное (немного зная Калугина, рискну предположить, что все-таки первое): О! О! О! САННА! О! О! О! САННА! ОО! О! О! О! САННА! О! В финале ведущий женский голос заключает при участии хора на заднем плане: КИРИЕ-Е-ЛЕЙСО-ОН! КРИСТ-ЕЕ-ЛЕЙСОН, КИРИЕ-Е-ЛЕЙСО-ООН! - как раз то, что поют в оригинальном РЕКВИЕМЕ в начале - Боже, помилуй нас, Христос, помилуй нас!. Ну вот и вся песня. Что бы это могло быть? Ниже некоторые умозаключения, далеко не претендующие на окончательность и законченность:
1. Возврат к истокам. Калугин переставляет реквиемские части, в надежде получить "чистый сюжет": Христос страдал за грешников на кресте, они якобы его славят за благодеяние а на самом деле с течением времени начинают его ненавидеть - отсюда тема цедящего в слепой ненависти слова гимна взрослого в противовес невинной речи ребенка (Впрочем, при N-ном прослушивании ненависти в словах Калугина я не особо услышал, скорее тот нашептывал ребенку, с великой грустью в голосе, эдакими полусмирением). Умилостивительная часть (Помилуй мя!) с ведущим женским голосом. Выглядит, если вдуматься, довольно жестко: несмотря на всю греховность человеческую, надо, необходимо надеяться на Него, так как Он бесконечно милосерден, спасая заблудших от вселенского огня. Общий смысл - несмотря на грехи (неизбежные!) у человечества есть надежда. Или надо надеяться, что она есть!
2. Пересмотр ценностей. Калугин-художник пытается выделить тему святости и порочности в самом себе - отсюда его столь грустный голос вначале и злобное шипение в середине, где он читает гимн вместе с ребенком. Дескать, я хочу любить Бога, но не получается, когда я среди людей. Люди (хор) выступают как многоликая орда, чудовище, с каждым новым выкриком приближающее наступление Страшного суда, на котором будет осужден каждый, чему каждый ужасается и чего по большому счету не хочет. Не хочет, как и все, сам Калугин, хотя и понимает, что неизбежно. Когда он смиряется - он свят, когда ненавидит этот самый День - порочен. Возможно, в конце он все-таки смиряется и очистительную жертву КИРИЕ ЭЛЕЙСОНА начинает женщина - воплощение любви человеческой вообще и самого Калугина в частности. Его смирившаяся любовь к Богу, хе-хе, чем не идеальная андрогиния.
Уфф, замучился! Второй день над ней сижу. И все-таки, почему пропала тема с ребенком?
